Оскал Фортуны, или Урок выживания - Страница 198

198

Работы прибавилось, слуги собирали опавшие листья и выносили их на берег Засранки. В людской по ночам стало прохладно. Симара выдала каждому слуге по толстому шерстяному одеялу. В господских комнатах появились большие бронзовые жаровни, куда служанки закладывали тлеющие угли.

Казалось, жизнь, вывалив на хрупки плечи Александры кучу приключений, взяла тайм аут. Ей даже удалось пару раз поболтать с Цией, пока госпожа посещала «институт благородных девиц». Молодая служанка не переставала восторгаться добротой Сайо-ли, ее мудростью и справедливостью. В последнюю встречу Алекс не выдержала.

— Тебе что, больше сказать нечего? — вскипела она. — Только и слышишь: «Госпожа то, госпожа се».

Удивленная Ция так и застыла на полуслове.

— Надоело уже. Лучше расскажи, что интересного она видела во дворце? Или госпожа совсем ничего не говорила?

— Рассказывала про фейерверк! — гордо ответила служанка.

— Это еще что такое? — насторожилась Александра. Насколько она знала, в пиротехнике главным ингредиентом служил порох.

— Это такие огненные штуки, — попыталась объяснить девушка. — Их запускают в небо, они там горят. Очень красиво.

— А из чего их делают? — продолжала допытываться Алекс.

— Какие-то грибы собирают, потом сушат, добавляют чего-то, — стала перечислять Ция. — Но я точно не знаю.

«Значит, порохом тут и не пахнет», — подумала тогда Александра.

И это оказался их последний разговор. С того дня служанка стала избегать попадаться ей на глаза, даже когда Сайо отсутствовала в усадьбе. Зато Алекс пару раз застала ее с Матаем. Переплетчик что-то с жаром доказывал Цие, ненароком держа ладонь на девичьей талии. Заметив Александру, служанка всякий раз ужасно смущалась и убегала, а Матай смотрел на недавнего обидчика с циничным превосходством. Алекс мысленно плюнула на глупую девчонку и сосредоточилась на чтении.

Вторым заметным событием, произошедшим за последние дни, стало прощание господ Айоро со своей управительницей. За пять дней до церемонии в усадьбе появился вертлявый человечек в одежде купца средней руки. Когда господину Айоро доложили, что к Махаро пришел торговый посредник, он захотел непременно с ним встретиться.

Вечером того же дня в людской Фусан рассказал, что бывшая управительница приобрела в пригороде дом за десять тысяч золотых. Именно в такую сумму оценили Аойро свой «прощальный подарок». Слуги были подавлены такой неслыханной щедростью.

Для прощания выбрали день, когда в усадьбу ненадолго вернулась госпожа. С трудом передвигающаяся Махаро, поддерживаемая с двух сторон слугами, заливалась слезами, и все время норовила пасть на колени перед «добрыми господами». Сидевший в кресле сотник тяжело вздыхал, глядя на размазывающую слезы старуху. Госпожа Айоро проводила ее до паланкина, который хозяева предоставили бывшей управительнице.

Тотига перерисовывал иллюстрации к новой книге, поэтому в числе носильщиков оказалась Алекс. В сопровождении двух вооруженных соратников носилки покинули усадьбу. Идти пришлось довольно долго. На самом краю пригорода госпожа Махаро прикупила себе маленький двухэтажный домик. За крепкими воротами, которые открыл широкоплечий слуга, оказался заросший лопухами дворик. Александре показалось, что здание великовато для одинокой умирающей старухи.

Едва носильщики поставили паланкин, госпожа Махаро без посторонней помощи выбралась из него и попросила Матая занести ее вещи в дом. Переплетчик «заносил» два узла и коробку почти час! Естественно, товарищи не могли удержаться от ехидных вопросов:

— Чем это ты там занимался так долго?

— Наверное, прощался с любезной госпожой Махаро!

— Никак не мог расстаться!

— А может быть, она тебя на службу приглашала? После такого подарка ей хоть пять слуг можно нанять!

Но Матай только многозначительно улыбался и не отвечал на подколки носильщиков. Александра не стала комментировать долгое отсутствие переплетчика.

Вечером слуг ждало праздничное угощение, приобретенное на деньги бывшей управительницы. Микан расстарался и приготовил какую-то необыкновенную жареную рыбу в кисло-сладком соусе. Разливая по чашкам водку, Фусан произнес прочувственную речь, расхваливая достоинства госпожи Махаро, в заключении пожелав ей здоровья и долгих лет. Едва не выблевав вонючую обжигающую жидкость, Алекс схватила со стола кусок мягкой лепешки и, вытерев выступившие на глазах слезы, заметила, что за столом нет Матая. С неприятным предчувствием она вышла из людской.

По небу сплошным потоком текли низкие плотные облака. Холодный ветер шумел в ветвях яблонь, срывая последние сухие листья. Пахло осенью. Сама не понимая зачем, Александра направилась к конюшне и буквально через минуту наткнулась на переплетчика.

— Прогуляться вышел? — ехидно спросил он, зябко кутаясь в безрукавку.

— Ага, — усмехнулась Алекс. — По нужде.

— Ну, ну, гуляй, — мужчина скрылся в темноте. На миг показалось, что где-то рядом прошуршали еще чьи-то шаги.

В довершение прочих мелких неприятностей на Александру вновь обрушились подростковые сны. Рыча и матерясь, она вскакивала под утро, вызывая недовольное ворчание за стеной. Алекс знала лишь одно лекарство от такой «болезни». Стараясь не будить остальных слуг, она потихоньку выбиралась из людской на свежий воздух и тренировалась.

В одно такое утро она увидела, что все вокруг: пожухлая трава, крыши зданий и ветви деревьев покрыты толстым слоем колючего снежно-белого инея. У Александры защемило сердце. Все это напомнило ей зиму в родном доме. Стряхнув с глаз слезы, Алекс сбросила куртку и безрукавку. Оставшись в одной рубашке, она с яростью принялась выполнять обычный комплекс утренних упражнений. Все больше свирепея Александра рубила руками и ногами воздух. Однако вместо успокоения с тревогой ощущала, как накапливается и требует выхода черная волна обиды и раздражения. Чувство одиночества и раздвоенности, когда днем она одно, а ночью в тревожных снах совсем другое сплело нервы в тугой стонущий узел. И вот вместо того, чтобы в очередной раз ударить воздух, кулак Александры с треском врезался в лавочку. Пронзившая руку боль моментально отрезвила ее. Алекс с шипением подула на покрасневшую руку и только тут заметила, что остроганная доска толщиной сантиметра в три перебита пополам.

198