Оскал Фортуны, или Урок выживания - Страница 77

Первое, что бросилось в глаза — школьная доска, висевшая перед массивным креслом! Грязно-серая, сколоченная из плотно подогнанных досок, она напомнила Александре прошлую жизнь.

— Садись! — велел учитель.

Едва Алекс села, как на плечи ей тут же опустились руки соратников. Она дернулась.

— Тихо, — негромко произнес один из них, второй вытащил из-за пояса ее нож. Старик наклонился и ловко защелкнул на щиколотках Александры широкие металлические браслеты.

— Зачем это, почтенный Учитель? — тихо спросила она, чувствуя, как по спине сбегают струйки холодного пота.

— Чтобы лучше запоминалось, — улыбнулся тот узкими безжизненными губами. Мужчина взял легкий деревянный столик и поставил перед креслом, потом положил на него стопку серых листов и маленькую чернильницу с торчащим пером.

— Тебя зовут Алекс? — уточнил старик.

— Да, — ответила Александра, специально позабыв добавить «почтенный», однако собеседника это, кажется, нисколько не задело.

— Тогда начнем…

— Можно сначала воды, почтенный Учитель? — Алекс вытерла пот. Ей казалось, что в комнате очень жарко. Она огляделась вокруг. Свет на доску и столик падал из большого, плотно закрытого окна.

— За стеной кухонные печи, — пояснил мужчина. Он, казалось, совсем не чувствовал жары. Хотя даже на лицах разоруживших Александру соратников выступили капли пота.

Глядя на Алекс мертвыми, рыбьими глазами, Учитель подошел к бадейке и зачерпнул большой ковш.

— Хватит?

— Да, — Александра протянула руку.

— Получишь, когда правильно назовешь все буквы, — сказал он, ставя ковш на лавку у стены. — Повторяй за мной Цинь, Ляо, Кун, Со, То, Дей, Зи, Аве, Еши…

Первые два десятка у нее просто отскакивали от зубов, следующие пошли хуже. За каждую неправильно названную букву, мужчина выливал обратно в бадью оловянный стаканчик воды.

— Не плохо, — похвалил учитель, протягивая ковш. — Осталось почти половина.

Александра молча тянула воду мелкими глотками.

— Теперь будем писать.

Она вытерла пот.

— Здесь очень душно, почтенный Учитель. Нельзя ли открыто окно.

— Нет, — спокойно возразил мужчина. — Мне надо обучить грамоте деревенского увальня за два дня. Бить тебя не разрешили. Калечить тоже. Как же я вобью грамоту в твои тупые мозги?

Алекс подвинула к себе бумагу и чернильницу, а учитель налил себе воды и громко со вкусом выпил.

На ее счастье мужчина не предъявлял чрезмерных требований к чистописанию, и когда Александра вновь почувствовала сильнейшую жажду, в ковше еще оставалось немного воды.

— Ты не похож на деревенского дурачка, — прокомментировал ее успехи учитель. — Посмотрим, как у тебя получится составлять слова.

Он повернулся к доске и взял кусок древесного угля.

Вот тут ей пришлось по настоящему худо. К тому же переработанная вода уже стала проситься обратно. Алекс сделала попытку встать. Соратники вскочили.

— Отлить хочешь? — заботливо поинтересовался учитель.

— Очень, — она криво улыбнулась.

— Напиши правильно слова, и я открою в сиденье дырку. Ты сможешь сделать свои дела в горшок. Если напишешь неправильно, будешь сидеть в мокрых, вонючих штанах.

— Сволочь! — тихо скрипнула зубами Александра, казалось, еще миг, и она разревется. Даже под ударами палки Вонгыра Алекс не чувствовала себя такой униженной. Ужасная резь внизу живота мешала сосредоточиться, перо выскакивало из пальцев, а мужчина медленно, с расстановкой диктовал: «господин, госпожа, раб, делать…» Он закончил, когда у Александры перед глазами уже плыл туман. Еще чуть-чуть и она или умрет, или обмочит штаны.

— Больше половины правильно, — похвалил мучитель. — Ты заслужил свой горшок.

«Разве это феодализм? — думала Алекс, лихорадочно развязывая пояс. — Это же фашизм какой-то!»

Мужчина, не брезгуя, сам пошел выносить горшок. Пока он отсутствовал, Александра сидела, закрыв глаза, и тихо беззвучно плакала.

— Слезы только уменьшат количество влаги в твоем теле, — раздался нудно — равнодушный голос. Она даже не заметила, как мучитель вернулся.

И пытка продолжилась. За окном стемнело. Дважды в комнате сменялись охранники. Алекс уже не помнила, сколько раз она потела и высыхала в этой душной жаре, где каждую каплю воды приходилось буквально вырывать из рук равнодушного монстра, и не меньше усилий требовалось, чтобы пристойно избавиться от переработанной воды. Ее «класс» навестили. Александра не стала разглядывать посетителя. В это время она старательно выводила предложение, открывавшее дырку в стуле.

— Передай господину, — сказал старик вошедшему, а дальше послышалось только: «Бу, бу, бу».

Выпроводив посетителя, учитель проверил написанное и остался доволен. Тонгайское письмо не отличалось большой сложностью, да и разум жительницы двадцать первого века все же оказался более гибким, чем у здешних крестьян. Она уже потеряла счет времени, к жажде добавился голод, но Алекс помалкивала. А то еще накормят воблой и без пива. Кажется, даже учитель начал уставать. Он перестал писать на доске и только диктовал, сидя на лавке. Все чаще и чаще мужчина прикладывался к воде. Лицо осунулось, постарело, под глазами набрякли мешки, голос стал хриплым, а седые волосы слиплись от пота. Только глаза продолжали оставаться тусклыми, как оловянные пуговицы, да интонация была все такой же безжизненной.

Даже кошмар когда-нибудь кончается. Неожиданно для нее учитель наклонился и отпер кандалы на ногах.